О Делёзе очень много написано: есть исследования, есть история жизни. Я расскажу только о своём восприятии его философии. И о нескольких ключевых делёзовских терминах, которые для меня являются таковыми.
Проблема говорения о Делёзе заключается в том, что мы обычно впадаем в две ловушки. Первая ловушка связана с тем, что его располагают внутри истории философии. Это значит, что мы должны его каким-то образом понимать, нам должны его каким-то образом объяснить, — а это то, чему философия Делёза всегда сопротивлялась, сопротивлялась институализации. Она должна была быть скандалом. И его сотрудничество с Гваттари привело к этому.
Другая сторона, и она кажется более продуктивной, — это мыслить Делёза как некоторого практика философии, который её меняет. И это тоже ловушка. Теоретический ли Делёз, прикладной ли Делёз — он всегда ускользает. Мы всегда что-то теряем. Что мы теряем? Главное — Делёз нужен не для того, чтобы его знать или видеть, как он меняет философию. Делёз нужен для собственной практики. Если ты можешь каким-то образом на него опереться как на безосновное основание, получить от него определенный импульс, неважно — из его теории, из его философских экспериментов, то это уже неплохо. И когда лично я обращаюсь к Делёзу и его книгам — для меня очевидно, что я не буду никогда применять Делёза к анализу фильма или литературы, какого-то философского сочинения. Делёз даёт определённый импульс сопротивления всем возможным прочтениям. Ты прочёл кучу литературы и тебе надо найти отклонение, девиацию. И вот эта девиация и есть собственно изобретение. Я не очень разделяю концепцию, связанную с разделением концептов, перцептов и проспектов. Блоков ощущений, понятий и перспектив, которыми занимаются соответственно искусства, философия и наука. Мне кажется это немного искусственная концепции, придуманная Делёзом и Гваттари в «Что такое философия?». Для меня ключевыми являются другие термины.
Первый я позаимствовал у Франсуа Зурабишвили — это вариант делёзовского cogito. Что это? У каждого французского философа есть свой вариант cogito. Все французы немного картезианцы, но Делёз особенный картезианец. Во-первых, он сопротивляется картезианству. Во-вторых, он очень заражён англо-саксонской традицией: Юмом и вообще логикой. Для него логика гораздо важнее декартовой рациональности. А логика для него связана непосредственно с логикой жизни, а не логикой силлогизмов. Это логика дополнительная по отношению к той логике, которая идёт от Аристотеля к английской аналитической традиции. И эта дополнительная логика выражается в слове j’habite, я живу. Что значит логика «я живу» как эквивалентная «я мыслю», как эквивалентная cogito? Cogito Декарта — это мыслящее Я. Это то, что пытается осмыслить мир, что связано с той нехваткой, которая в мире есть, которую надо постоянно осмыслять. И это трудное дело. Как писал Декарт, и это любил цитировать Мамардашвили: «Мыслить очень трудно. Я мыслю минут 20 в год». Это красиво звучит, но для Делёза имеет значение, во-первых, совершенно другое Я — это Я множественное, это Я кого угодно. И тут ещё одно слово — quelqu’un, какое угодно. Какое угодно время, какое угодно пространство, но и какое угодно Я. Это Я не принадлежит человеку, субъекту. И это «я живу» — это мысль из полноты мира, а не из его нехватки. И вот это принципиальное отличие мышления Делёза, мышления имманентностью.
Что значит мыслить из полноты мира, а не из его нехватки? Это не значит познавать, а значит действовать. Действие является актом «я живу». Здесь очень много примеров. Они рассыпаны почти везде. Особенно в ранних книгах «Различие и повторение» и «Логика смысла». Могу привести пример из «Логики смысла», где он противопоставляет нонсенс абсурду. Чем отличается нонсенс от абсурда? Абсурд — экзистенциален, нонсенс — универсален. Нонсенс исходит из полноты мира и связан со смехом. Абсурд связан с нехваткой, с нехваткой бытия, — именно так экзистенциальный абсурд и описывается. И у Камю, и у Ионеско...
Это различие между полнотой и нехваткой очень важно. Полнота — это ещё одно слово: les tout, целое, которое задаёт все параметры мышления Делёза, мышления имманентностью. Оно связано и с субстанцией Спинозы, и монадой Лейбница, и с вечным возвращением, и с тем, что он называет дизъюнктивным синтезом или шизофреническим умножение различий. Вместо кьеркегоровского или диалектического «или-или» постоянное умножение различных «или», различий как бесконечная их сумма.
