Елена Петровская о когнитивном картировании, феноменальном переживании городского пространства, социальном воображении и новых формах политической репрезентации.
Мне хотелось бы поговорить о таком странном понятии, которое периодически возникает в гуманитарных разговорах — я имею в виду понятие «когнитивное картирование» или «когнитивное картографирование». Можно переводить его по-разному. Оно происходит из английского языка, и пользуется им современный исследователь утопии — американский теоретик культуры Фредрик Джеймисон. И в английском варианте оно звучит как cognitive mapping, так что вы понимаете, о чем идёт речь: фактически это мэппинг, такой вот когнитивный мэппинг. Но чего мэппинг и к чему, собственно говоря, это понятие мы можем применить?
Дело в том, что для самого Джеймисона существует проблема, которая связана отчасти с проблемой кантовского возвышенного, только применительно к жизни в современном мире. В том мире, который он определяет как постмодернистский, имея в виду некоторую культурную доминанту, которая позволяет объединять разнообразие культурных практик и явлений, которые мы с вами сегодня и наблюдаем. И вот эта постмодернистская культурная доминанта требует постановки многих проблем на том языке, который, может быть, даже ещё предстоит изобрести. И понятие когнитивного картирования на самом деле вписано в круг определённых ограничений современного человека, так можно сказать, и одновременно имеет отношение к его повседневному опыту.
И вот, мне кажется, что для нас ещё это важно тем, что когнитивное картирование возвращает нас в круг проблем эстетических, но только в том случае, если под эстетикой мы будем понимать исходное определение этого слова, а именно — нечто чувственное, некий чувственный опыт. То есть для Джеймисона фактически речь идёт о повседневном опыте, об опыте, как он говорит, феноменального проживания, переживания пространства — причём не какого-нибудь пространства, а пространства постмодернистского мира, того мира, в котором мы с вами живём.
Значит, о чем в сущности идёт речь? Для него источниками этого понятия являются исследования города, и в этой связи он называет Кевина Линча, который, собственно, и выдвигает понятие «когнитивное картирование», имея в виду, что человек отчуждён от города, от городского пространства постольку, поскольку он не в состоянии составить ментальную карту своего прохождения через этот город. Ну то есть если вы не можете представить себе, как устроен тот город, через который вы проходите ежедневно, значит вы отчуждены от опыта жизни в этом городе. Это первый источник, где Джеймисон с самого начала подмечает важный для него момент, а именно несовпадение между твоим собственным опытом и тем целым, частью которого этот опыт является. В данном случае речь идёт о некотором целом — то есть о представлении города.
Вторым источником его употребления когнитивного картирования является определение идеологии по Альтюссеру. Это определение частное, и, конечно, есть масса других подходов к идеологии, в частности, конечно, основной Марксов подход к идеологии как к некоторой форме ложного сознания. Но, тем не менее, Джеймисона интересует именно альтюссеровская версия, где говорится о том, что это есть некоторое воображаемое... это, простите, есть некоторый образ воображаемых отношений — или так можно сказать: тех отношений, которые представляет субъект в отношении своих реальных условий существования. Это несколько сложная формулировка, но попытаемся её упростить, а именно: это образ воображаемого отношения к реальным условиям существования. То есть опять же даже в этой формулировке прослеживается тот самый разрыв, который интересует Джеймисона. А именно: ваш частный повседневный опыт как представителя некоторого социального целого, группы или класса, этот горизонт социального целого, группы или класса — и невозможность преодолеть этот разрыв.
На самом деле этот разрыв постоянно преодолевается. И вот преодоление разрыва для Джеймисона есть некоторый опыт картирования или картографирования. Этим опытом является в частности идеология. Некоторый живой вариант идеологии, то, что порождается постоянно как некоторая идеология — или не порождается, потому что бывают такие периоды в истории, когда нет этих живых, проживаемых идеологических форм, которые постоянно восполняют разрыв.
Значит, что это применительно к ситуации современного мира? Это наш частный опыт людей, живущих в мире глобальном, наши повседневные привычки, наши переживания этого состояния — и наша невозможность представить себе то целое, частью которого является этот повседневный опыт. То есть это приводит как раз к упадку социального воображения, что имеет очень тяжёлые последствия, а именно это влияет на нашу способность бороться за лучшие условия жизни, за лучшее будущее, если угодно. Потому что неспособность представлять себе целое, а точнее говоря, отношение к этому целому, неспособность воспринимать логику целого приводит к упадку социального воображения. Приводит к упадку активизма.
И поэтому на самом деле когнитивное картирование — это вопрос социального действия в первую очередь. Это вопрос социальной борьбы. Джеймисон оставляет этот вопрос во многом открытым, он говорит: я не могу вам сказать, какие формы политической борьбы могут быть изобретены сегодня. Я не могу вам сказать, какие формы политической репрезентации могут существовать сегодня. То есть какие представления или изображения целого мы можем создавать. Но, тем не менее, если мы не имеем этого образа, если мы по-прежнему расписываемся в своей неспособности найти связь между своим повседневным опытом и тем целым, тем горизонтом, куда этот опыт вписан, глобальным миром, в котором мы живём, мы не сможем никак иметь дело с будущим.
То есть можно сказать, что когнитивное картографирование как понятие, конечно, является понятием активистским во многом. И хотя оно ставит вопрос об условиях существования в мире сегодня, это пространственный образ культуры, и Джеймисона интересуют пространственные образы культуры, тем не менее в нем явно присутствует социальный активистский подтекст.