Евгений Блинов о философском проекте «симметричной антропологии» Бруно Латура, темпоральной машине модерна и новой экологии.
«Антропология возвращается из тропиков», — это тезис Бруно Латура из его знаменитой работы 1991 года «Nous n’avons jamais été modernes», («Мы никогда не были людьми модерна»), в которой Латур разрабатывает философский проект, который называет симметричной антропологией. Я постараюсь объяснить смысл этого философского жеста, — как говорят французы, — и его методологические, онтологические, эстетические и аксиологические последствия.
Латур, говорит о том, что симметричная антропология основывается на трёх принципах: симметрия подразумевает не-различие между человеческим и нечеловеческим, между ошибочным и истинным и между западным и незападным. И в этом смысле проект Латура завершает тот деконструктивистский и постструктуралистский проект французской философии, разработанный в 60-е, 70-е и 80-е годы, истоки которого мы можем найти у Деррида, Фуко, и, главным образом, у Делёза и Гваттари. Чтобы понять латурианскую симметричную антропологию, мы должны обратиться к фундаментальному проекту Делёза и Гваттари «Капитализм и шизофрения», к двум томам. Первый том «Анти-Эдип», вышедший в 1972 году, и второй том «Тысяча плато» 1980 года. Ещё важнее те перемены, которые произошли в промежутке между 1972 годом и 1980 годом.
В третьей главе «Анти-Эдипа» главным моментом был проект не постмарксистской, а продуктивистской методологии изучения домодерных обществ. Делёз и Гваттари через этот продуктивизм анализировали примитивные и варварские домодерные сообщества. Тогда как в «Тысяче плато» произошло принципиальное изменение. В «Тысяче плато» происходит не проекция продуктивизма и некоторой модернистской методологии на изучение примитивных или домодерных сообществ, но происходит нечто прямо противоположное.
В девятой главе, или в девятом «плато», которое называется «Микрополитика и сегментарность», Делёз и Гваттари заимствуют из антропологического словаря термин «сегментарность», который они используют для анализа современного нам общества. Делёз и Гваттари показывают, что противоречие между централизованным модерным капиталистическим государством и сегментарностью, моллекулярностью примитивных или домодерных обществ не стоит считать преодолённым.
Мы должны использовать антропологические инструментарии для того, чтобы анализировать те социологические и психологические изменения, которые происходят в современных обществах. И, как мне кажется, Латур следует этой линии в работе «Мы никогда не были людьми модерна». Он показывает, что мы должны отказаться от этого противоречия между западным и незападным, между модерном и архаикой, между обществом и природой.
Этот проект развивается в его следующей капитальной работе «Политике природы», где Латур осуществляет радикальную критику дихотомии или того, что он называет «темпоральной машиной модерна», которая порождает дихотомии, преследующие современную философию, общество модерна. Это дихотомия между человеческим и нечеловеческим, между обществом и природой, между природой и культурой (знаменитая дихотомия Леви-Стросса), между первичными и вторичными качествами (локковскими), между фактами и ценностями, между словами и вещами и т.д. Это производство дихотомий можно умножать ad nauseam. Если бы в конце 1990-х годов был ещё актуален марксистский анализ, естественно, мы в этом ряду могли бы упомянуть и классическую марксистскую дихотомию между надстройкой и базисом.
Эта, собственно говоря, методологическая операция делает возможным онтологический перевод в антропологии, потому что онтологический перевод в антропологии невозможен при условии, как показывает Латур в «Политиках природы», если мы придерживаемся идеологии мультикультурализма, то есть если мы считаем, что западное модерное общество обладает некой монополией на знание о природе, знание природных вещей, знание природных качеств и т.д., а все остальные незападные культуры обладают не более, чем мнениями по данному вопросу. И таким образом, онтологический статус этих мнений оказывается под вопросом. И только преодолев дихотомию между природой и обществом, природой и культурой, мы сможем перейти к описанию онтологии, — в полном смысле этого слова, — незападных обществ или онтографии, как принято выражаться.
Таким образом, это двойная операция, — с одной стороны, она позволяет нам давать новое описание онтологическое, воспринимать, — как выражался бразильский антрополог Вивейруш де Кастру, — воспринимать метафизику индейцев или любой другой незападной культуры всерьёз; а с другой стороны, это позволяет нам использовать антропологический инструмент для анализа наших современных модерных или, как предлагает Латур, немодерных обществ.
И в дальнейшем он предлагает как минимум два case studies для демонстрации всех возможностей нового метода. Первое, это в работе 2002 года «Этнография госсовета», когда он в течение длительного времени посещает заседание французского госсовета и работает над конкретными делами, которые рассматривают во французском госсовете. Это очень специфическая, чисто французская институция, и он в ней работает как антрополог, как если бы он работал не с каким-то институтом современного общества, но как если бы речь шла о племени, затерянном в амазонских лесах. И второй его более фундаментальный проект, — это «Исследование модусов существования», в котором при помощи этого антропологического инструментария мы рассматриваем, исследуем отношение людей модерна ко времени, к территории, к самым различным аспектам того, что мы называем, того, что Латур называет темпоральной машиной, темпоральным механизмом модерна.
Антропология людей модерна позволяет нам построить некоторую новую экологическую философию, потому что в последних работах Латур противопоставляет людей модерна и, как он выражается, le terrain, землян,
И ключевой термин для позднего Латура — это антропоцен, идея о новой биологической эпохе, которая служит для Латура иллюстрацией его главного тезиса о том, что мы должны говорить о новом типе актора, в котором не делается различие между человеческим и нечеловеческим. Антропоцен,
Т.е. последствия действительности человечества, последствия модернистской идеологии, они имеют непосредственное влияние и становятся ключевым фактором геологических изменений. Они воздействуют некоторым образом на ту критическую зону, на те 2 км, которые делают возможной жизнь на земле.
И Латур это формулирует, перефразируя Шекспира. В настоящий момент существует вопрос to modernize or to ecologize, — модернизировать или экологизировать, — и проект симметричной антропологии, позволяет нам сформулировать те положения антропологии модерна, — отношение ко времени, к земле, отношение к прогрессу, к производству, — которые, собственно говоря, должны стать основой новой экологии, или политической экологии, как её формулирует Латур.
