Лес у Эрнста Юнгера (der Wald). Прежде всего следует сказать, что мы имеем дело с образом, а не понятием. Как автор Юнгер принадлежит к широкому интеллектуальному течению консервативной революции и, подобно многим её представителям, в противоположности между чувственно-конкретным, пластическим, с одной стороны, и абстрактно-рациональным, концептуальным, с другой, он неизменно занимает сторону первого. Современники отмечали, что Юнгер, талантливый публицист, писатель, — человек зрения. Юнгер видит, не мыслит.
В этом смысле образ Леса заключает в себе то преимущество, что открывает перед нами символическую реальность, которую можно постигать не только с помощью ratio, но и с помощью воображения, с помощью снов, в религиозных гимнах, в мистических прозрениях, — одним словом, — поэтически. Поэтический язык, язык мифа, более архаичный, более изначальный, чем язык Логоса. Язык Юнгера в этом смысле не дискурсивен. Он предлагает каждому читателю поупражняться вместе с ним в стереоскопическом зрении, увидеть в поверхности глубину. Приём, который сам Юнгер называл магическим реализмом. Известно, что мифо-поэтические бинарные противоположности более изначальны, чем бинарные оппозиции рационального мышления, такие как добро и зло, нечётное / чётное, форма / материя. Собственно Лес — это и есть та доконцептуальная стихия, из которой вырастает понятие материи у Аристотеля, hyle.
В эссе «Уход в лес», где впервые вводится это понятие или образ (или мифо-поэтический образ) Юнгер имеет дело с феноменом государства позднего модерна, которое претендует на тотальный контроль и манипуляцию своими гражданами. Здесь одна из ключевых оппозиций — это оппозиция Корабля и Леса. Что такое корабль (das Schiff)? Метафора Корабля всегда использовалась для обозначения государства, по крайней мере в европейской культуре. Кормчий, рулевой — это не только руководитель судна, но и руководитель государства. Немецкий философ Ханс Блюменберг, современник Юнгера, который неплохо знал и довольно высоко ценил его творчество, исследовал историю этой метафоры в книге о кораблекрушении. Он истолковал её как экзистенциальную метафору, как метафору жизни человека в социуме. Корабль у Юнгера символизирует скорее титаническую цивилизацию, цивилизацию титанов из которой ушли боги. Лес как противоположность Корабля — это не-государство, это полностью аполитический топос.
Если попробовать найти в эссе «Уход в лес» какие-то определения того, что есть Лес, то самым распространённым определением станет — «место свободы». Я процитирую: «Место свободы вовсе не там, где просто существует оппозиция, и также не там, куда можно добраться бегством. Мы называем это место Лесом. Здесь обретаются иные средства, помимо того „нет“, что ставят в специально предусмотренный для этого кружочек». В самом начале эссе Юнгер много говорит о том, какие способы есть у одиночки, единичного человека, сказать «нет» государству, которое претендует на его голос и в конечном счёте конечно же на его жизнь. Воображение, — говорит он в другом месте, — и, вместе с ним песнопения, относятся к Лесному Пути. Корабль означает временное. Лес — вневременное, надвременное бытие.
«Что же касается его местоположения, то лес — повсюду. Лес — и в пустынях, и в городах, где лесной путник живет в укрытии или под маской той или иной профессиональной деятельности. Лес — и на родине, и на любой другой земле, где можно вести сопротивление. Лес, прежде всего, — в тылу самого врага». Это очень мощный отрывок, который показывает, что Лес как образ можно найти в самых разных местах и в самых разных видах деятельности. Лес — это собственно лес, где растут деревья. Лес может быть в трущобах города. Лес может быть в наркотиках и опьянении. Лес может скрываться и символе Креста Животворящего древа Господня. Но в любом случае Лес связан с Уходом в Лес и образом лесного путника. В этом смысле мы имеем дело с очень динамичным образом.
Кто такой Ушедший в Лес (der Waldgänger)? Лесной странник у Юнгера — это единичный человек, который заявляет своё право на сецессию, на выход из сложившихся социальных и государственных отношений. Оптика Юнгера очень интересна своими переключениями от анализа нигилистических проявлений модерна к различным литературно-имагинативным сценариям ухода, уклонения от навязываемых норм и требований конформизма. В этом смысле я трактую Уход в Лес как выход из метрического, расписанного, распланированного пространства. Выход куда? В место изобилия, назовём его так. Ещё одна цитата: «Преодоление страха смерти есть также преодоление любого другого ужаса; они все имеют значение только в связи с этим основным вопросом. Поэтому Уход в Лес есть в первую очередь уход в смерть. Он ведет прямо в направлении смерти — и даже, если потребуется, через нее. Лес раскроется как сокровищница жизни в своей сверхъестественной полноте, если удастся пересечь эту линию. Здесь покоится изобилие мира». Мы видим, как в этом пассаже связывается изобилие, полнота и образ смерти. Причём смерть трактуется в позитивном ключе как великий переход от временного бытия во вневременное бытие, как переступание через стену времени.
Образ времени тоже чрезвычайно важен для раскрытия образа Леса. В Лесу время течёт иначе. И для этого можно было бы использовать знаменитую легенду о монахе из Гейстербаха, к которой обращается Юнгер. Один монах из монастыря в Гейстербахе задумался о сущности времени и пространства. И тогда Господь увёл его в лес. Погружённый в свои думы он присел на пень и уснул, убаюканный пением волшебной птицы. Проснувшись от сна, который показался ему лёгкой дремотой, монах вернулся в свой монастырь, но к своему удивлению обнаружил, что там его никто не узнаёт. И лишь один книжник вспомнил, что в монастырской библиотеке где-то читал выдержку из хроники, в которой говорится об уходе одного монаха в лес. И этот монах не вернулся обратно. Монах из Гейстербаха понимает, что речь идёт о нем. И тогда он умирает. Лес, сон, опьянение в этом смысле оказываются лишь ступенями лестницы, которая ведёт к смерти. Точнее говоря к великому переходу через стену времени из временного к безвременному, к источникам бытия, источникам изобилия. В Лесу человек встречается с самим собой.
