Александр Вилейкис о тёмной экологии Тимоти Мортона, проницаемости наблюдателя, гиперобъектах и солидарности с не-человеческим.
Сегодня я буду говорить о концепте, который значим для современной философии, потому что представляет собой нечто новое по отношению ко всем соседним дисциплинам, — это концепт тёмной экологии.
Это концепт придумал Тимоти Мортон, британский философ, который вышел из comparative literature,
В какой-то момент он понял, что для того, чтобы как-то говорить о природе, о внешнем мире или в принципе иметь возможность определить взаимоотношения между человеческим и тем, что находится вне, — необходим новый концепт, необходимо изменить ту логику, которую мы имели до этого.
Работая с тёмной экологией, Мортон предлагает несколько вещей. В первую очередь, это «экология после Природы» или «после существования Мира» (или экология «без Природы» и «без Мира»). Здесь имеются ввиду тот Мир и та Природа, которые будут писаться с большой буквыт.е. лишённые конкретного референта, «неопосредованные» абстрактные понятия — здесь и далее прим. редактора, — и та Природа, которая так или иначе была воспета идеалами романтизма.
Тёмная экология постулирует не только отсутствие границ, но и их предельное размывание.
Таким образом, у нас есть схема, внутри которой существует наблюдатель и внешний к нему Мир. Проблематичность этой схемы заключается в двух моментах.
В первую очередь, наблюдатель фактически исключён из этого Мира, т.к. Миркак абстрактное понятие с ним ничего сделать не может.
Казалось бы, в чём здесь разница между объектно-ориентированными онтологиями? В том, что, если следовать предположениям Хармана, в любой объектно-ориентированной онтологии у объекта есть определённого рода чёткая концептуализация. И хотя объекты ускользают, они всё же наделены какими-то внешними или внутренними свойствами. Получается, мы можем говорить о том, что объекты обладают свойствами, даже если не можем эти свойства назвать. Таким образом производится чёткая позиция и чёткое создание границ для каждого из объектов.
Тёмная экология в этом смысле отлична, потому что она постулирует не только отсутствие границ, но и их предельное размывание.
Лучшим примером такого взаимоотношения между наблюдателем и внешним Миром было бы любое произведение пасторальной литературы, например, «Уолден, или Жизнь в лесу» американского натуралиста Генри Торо.
Он описывает себя и свои взаимоотношения с природой, пересказывает разговоры с животными, называет сурков гостями. И хотя понятно, что он не может даже помыслить, что такое перспектива сурка или что такое смотрение на мир сурка, он всё же предполагает, что сурок к нему приходит и общается.
В определённом смысле то же самое происходит в любом пасторальном тексте или описании, где мы имеем какие-то чёткие свойства, символы или концептуализации, принадлежащие каждому из объектов. Чёткие не потому, что мы говорим о конкретном наборе свойств, а потому что объект в принципе обладает свойствами.
Мортон говорит о том, что нужно оставаться восприимчивым или давать возможность миру себя травмировать, наблюдать.
Второй момент, значимый для тёмной экологии, является подрыв этой самой «внешней Природы» или «внешнего Мира». Мортон часто повторяет, что не надо выходить на мета-уровень, не надо пытаться как бы то ни было объяснять или проводить каузальные связи между внешними для него объектами, потому что как только мы начинаем их проводить, мы, по сути, пускаемся в ту же самую логику романтизма, вычленяя себя из этого мира.
Мортон говорит о том, что нужно оставаться восприимчивым или давать возможность миру себя травмировать, наблюдать. Ведь самая большая травма — это когда наблюдатель в какой-то момент узнаёт, что он проницаем для мира, и проницаемо не только его тело, как было бы в феноменологии ужаса у Дилана Трига, или у Юджина Такера, или даже у Мариса Мерло-Понти; а проницаем в смысле основного своего свойства как наблюдателя, когда вы уже не можете говорить о том, что наблюдение является тем самым исключённым из мира элементом.
Мортон иллюстрирует это, обращаясь к Деррида, описывая примеры письма, которые анализирует Деррида. Когда вы читаете какой бы то ни было текст или соотносите себя с ним, вы можете описывать любой материал как-то, что существует здесь и сейчас. Однако в этот момент существуете вы, который читает этот самый материал, и при этом мир влияет на вас даже в момент, когда вы его описываете. Вы никогда не можете, говорит Мортон, описать настоящее, потому что любое описываемое настоящее, является, во-первых, либо прошлым, либо будущим, а во-вторых, само описание предельно насильственно, потому что вы сводите концепты к какой-то логике, в которой вы существуете.
И в этом смысле тёмная экология идёт дальше любой феноменологии, даже феноменологии человеческого или ужасного, потому что оно не только заставляет наблюдателя увидеть собственное тело или собственную планету, на которой кто-то существовал до него, и историю, которая ему не принадлежит, а даже постулировать то самое, что и наблюдение или перспектива ему не принадлежит, что это чужая перспектива.
В этом смысле, естественно, очень хорошими иллюстрациями были бы лавкрафтовские монстры — иллюстрации того, чем тёмная экология в принципе и является.
Ещё одной важной проблемой для тёмной экологии является проблема гиперобъектов. Гиперобъекты на самом деле ничем не отличаются от обычных объектов, в их понимании для тёмной экологии они просто очень большие. Различием здесь является различие размера.
Если вкратце, то гиперобъекты — это объекты, размер или масштаб которых значительно превышает человеческие способности восприятия, они так или иначе приводят человека в состояние шока.
Мы с вами прекрасно можем представить, что такое бесконечность на символическом или ином уровне, — для нас это не составляет проблем; но представить, что такое последовательно проживаемая тысяча лет, две тысячи лет, миллиард лет, — для нас является попросту невозможным, ведь чтобы последовательно представить себе, что такое прожить миллиард лет, нужно затратить миллиард лет. Человеческие существа не живут в горизонте этих событий.
Однако, как утверждает тёмная экология, нас окружают объекты, которые в этих горизонтах живут. Собственно, полураспад урана и все остальные элементы: камни, планеты, тектонические толчки, нефть, всё остальное — существуют именно в этих временных рамках.
Лавкрафтовские монстры — это иллюстрации того, чем тёмная экология в принципе и является.
Таким образом получается, что перспектива объектов является отличной от перспективы человека, и не только отличной, но и наводящей на него ужас своим масштабом. Этот пример, которому Мортон посвящает практически целую книгу«Hyperobjects: Philosophy and Ecology after the End of the World», — с одной стороны выглядит достаточно простым, но с другой стороны, на уровне понимания очень сильно отражает восприятие и логику того, с чем мы сталкиваемся, когда говорим о гиперобъектах и объектах «внешнего Мира».
Этот пример даёт нам достаточно мало концептуальной информации, однако в свою очередь может создать какое-то ощущение ужаса от столкновения со «внешним» или ощущение ужаса от столкновения с природой. С природой, — не как с Природой максимально пастеризированной, а с природой, наоборот, дикой, угнетённой частью которой человек, по Мортону, и является.
Ещё одним таким разительным примером для Мортона является вопрос о границах. В конце концов, говорит Мортон, мы не можем тщательно указать на границы своего собственного человеческого тела. Являются ли объекты, которые несёт человек в своём организме, его частью? Или является ли его код ДНК частью самого организма? Или являются митохондриальные ДНК частью организма? Являются ли мысли, идеи, образы и память человека частью его организма? Все эти вопросы не имеют чёткого ответа, более того, они не заслуживают какого-то ответа вообще. Эти вопросы призваны скорее ещё раз поставить под сомнение сам концепт организма или какой-то устойчивой человечности в принципе.
В своей книге «Solidarity with Non-Human People» Тимоти Мортон говорит о новой важной вещи — возможности позитивного проекта тёмной экологии. На момент книги «Hyperobjects» или более ранних работ позитивный проект тёмной экологии вырисовывался пока в очень странных вариантах. Например, в книге «Dark Ecology», это были рассуждения о возможной пересборке мира через какие-то игры или чего-то подобного, а в книге «Hyperobjects» исследуется состояние ужаса и переживания, которые испытывали люди, сталкиваясь с гиперобъектами.
Солидарность с нечеловеческим или с „Non-human-people“, в значении Мортона, — это солидарность или сосуществование с тем, что общего с нами не имеет
Однако уже в «Solidarity with Non-Human People» в тёмной экологии, по мнению Мортона, появляется некий позитивный проект довольно марксисткого толка. Работая с таким автором, как Луи Альтюссер, Мортон пытается выправить баги, которые, по его мнению, происходили в предыдущей теории и выявить позитивное.
В позитивном проекте тёмная экология — это способ солидарности с не-человеческим или с «Non-human-people» в новой, странной солидарности. Обычная солидарность, вне зависимости от её концепта и значения, базируется на общности неких ритуалов или объектов и взаимодействии с этим: у нас есть общие друзья, общие враги, общий дом, в целом — некая объединяющая интенция.
А солидарность с не-человеческим или с «Non-human-people», в значении Мортона, — это солидарность или сосуществование с тем, что общего с нами не имеет. Потому что, когда мы заявляем, что имеем нечто общее, мы вынуждены проводить границы между объектами, а в спектральном мире тёмной экологии это в принципе невозможно.
Заканчивая разговор о темной экологии как концепте, хотелось бы привести логику Мортона, которую он приводит в книге «Solidarity with Non-Human People» — это образ английского «being kind». Здесь оно плохо переводится на русский, потому что «kind» параллельно означает и доброту, и видовую принадлежность. Введённая Тимоти Мортоном структура «being kind» по отношению к тому, что нас окружает, — и есть та логика, в которой Мортон стремится воплотить позитивный аспект концепции тёмной экологии.
Забавный факт: Тимоти Мортон является большим фанатом сериала «Доктор Кто». И основная идея 10-й сезона в простой фразе «Just be kind» как раз пересекается в тем возможным позитивным посылом тёмной экологии, который мы могли бы представить во взаимоотношениях наблюдателя и внешнего Мира или Природы.
