Олег Аронсон о заражении, инфекционной логике и работе Льва Толстого «Что такое искусство?».
Я бы хотел ввести как понятие то, что можно назвать словом заражение. Хотя у этого слова могут быть и другие маски. Термин заражение я беру напрямую из работы Льва Толстого «Что такое искусство?», где он, как известно, развивает свою теорию заражения. И, нужно сказать, что долгое время эта работа интерпретировалась чисто психологически. И одним из первых таких интерпретаторов был Лев Семенович Выготский, который заражение интерпретировал как передачу эмоций от автора к читателю, от художника к зрителю. И, надо сказать, что ход рассуждений Толстого зачастую даёт основания для такой интерпретации. Поскольку Толстой, как человек XIX века, обладал и языком своего времени, и, естественно, этот язык носил характер психологических теорий. Тем не менее, уже в самой работе Толстого мы видим совершенно иное отношение к проблеме заражения. И это не прошло мимо внимания читателей его времени, особенно западных читателей, некоторые из которых напрямую зафиксировали, что Толстой рассматривает искусство как инфекцию.
Итак, ключевое слово в заражении — это инфекция. И инфекция — это совершенно иной способ передачи информации, передачи опыта, передачи знания, передачи, которая уже не передача, а взаимодействие. Когда мы сталкиваемся с инфекцией? Мы сталкиваемся с инфекцией в момент, когда возникают эпидемии. И эпидемия — это не просто важное для XIX века слово.
Собственно говоря, наука эпидемиология начинает развиваться в XIX веке, и инфекция становится очень важным моментом понимания того, что есть болезнь. Конечно, есть целые истории эпидемий, связанная с разными типами заражений чумой или холерой, которая известна на протяжении многих веков в Европе. Но здесь я бы хотел обратить внимание скорее на то, что называлось психическими эпидемиями. То есть когда заражение происходит не через прямой контакт с болезнью, а когда болезнь сама себя не являет.
Когда непонятно почему вдруг возникают пляски святого Витта, или в России среди эпидемий было очень популярно кликушество, например. Это все часть того, как действует инфекция, и что не подпадало под режим рационального объяснения. Или научный разум не знал как это объяснить. В XIX веке возникла идея вакцинации и для таких болезней как чума или холера были придуманы вакцины. И, в частности, это говорило о совершенно другом способе отношения к болезни, которую нельзя уничтожить, а надо с ней жить.
Между прочим, это уже очень близко и логике психоанализа, который учит нас, что невроз — это не то, что надо уничтожить, а то с чем надо научиться жить. То есть мы замечаем, что у инфекционной логики есть свое развитие. И вот в психическом заболевании, как не пытались, не могли выделить этот инфекционный элемент.
И Толстой фактически пытается показать, что таким инфекционным элементом, по крайней мере, в культуре, является искусство. То есть для него искусство — это то, что проводит логику заражения людей, то, что создаёт ситуации общности, потому что заражение возможно не просто от одного человека к другому. Заражение возможно, когда уже сформированы достаточно большие общности людей.
И искусство, по Толстому, действует как инфекция только тогда, когда оно объединяет людей. Не разъединяет, а объединяет. Это он, кстати, называет христианским в искусстве. И что это значит, если заражение выполняет только функцию заражения людей и никакую другую. Это значит, что минимум искусства находится там, где готова сформироваться общность. То есть вся критика Толстого: критика Шекспира, Вагнера, Бодлера в работе «Что такое искусство?» заключена в том, что это искусство направлено на интеллектуалов, эстетов, на узкую группу людей, но не на общность, которая имеет в себе определенный вид тотальности. По Толстому важно, чтобы заражение было универсальным, чтобы присутствовала тотальность.
В принципе, в каком-то смысле, можно говорить, что инфекционная логика действует как стихия, как-то, что неограниченно, как-то, что превышает возможности восприятия субъекта, как-то, что заражает нас помимо нашей воли, как это и происходит в случае конкретных эпидемий.
Эта логика нам хорошо известна именно в XX веке. В ХХ веке этой логике соответствует логика Голливуда, например. Его логика тотальности, массовости и универсализма образов, которые должны быть понятны каждому и не должны ни в коем случае создавать для себя локальных аудиторий, к чему стремится искусство в традиционном его понимании. В этом смысле можно сказать, что заражение, которое вводит Толстой, оно может быть интерпретировано анти-психологически как определенный социальный элемент, инфекционный элемент жизни внутри социума. То есть это действие жизни внутри социума.
Это то, что он противопоставляет любой сложности и изысканности произведений для ценителей в качестве тех культурных объектов, которые не имеют автора и даже не могут назваться произведениями. То, что он в первую очередь противопоставляет — это народное пение, или, как он говорит, «пение баб»: когда я слушаю и не могу не включиться в танец. Это идеал искусства по Толстому, но это, одновременно, можно рассматривать и как эффект массовой культуры, к которому мы всегда относимся с легким сомнением или недоверием, или критически, лелея в себе свою уникальность.